К счастью, здесь в школе, очевидно, все учат английский. Моя нервозность была настолько очевидной, что они остановились и поинтересовались, во сколько у меня поезд. Когда я сказала, что через двадцать минут отходит последний, каким я могу доехать до N., откуда потом могу попасть домой, они что-то забормотали между собой на родном языке, после чего один из них, высокий детина, объяснил:
– Мы отвезем вас на вокзал. Машина стоит на соседней улице.
Оказалось, что до вокзала не так уж близко и без помощи моих молодых голландцев я бы ни за что не успела.
Когда я уже сидела в удобном кресле в светлом полном людей вагоне, а поезд с каждой минутой удалялся от Амстердама, меня охватило ощущение, что все виденное мною у канала – кошмарный сон. Не может быть, чтобы это произошло со мной на самом деле. Плохо освещенные пустые улицы, секс-магазины, витрины с продажной плотью, темные воды канала – все это было похоже на сценарий, в котором все было двусмысленно и возможно… И не исключено, что прав был полицейский, бросивший телефонную трубку.
В этом хорошо освещенном вагоне, где напротив меня сидела молодая пара с ребенком, я хотела уверить себя в том, что у амстердамского канала мне все почудилось. Но ведь я знала человека, который вел вместе с другими ту женщину! В этом не могло быть сомнений! Я запомнила его лицо еще на вокзале в Утрехте и до того момента, как его напарник ударил женщину и они бросили ее в воду, считала его полицейским, как и двух других.
Я, наверное, громко вздохнула или охнула, так как молодая мать удивленно посмотрела на меня. Смутившись, я красноречиво дотронулась руками до висков и лба. Она поняла жест, потому что через минуту протянула мне какой-то пузырек с таблетками и что-то сказала по-голландски. Не раздумывая, я вынула таблетку и всухую проглотила ее. Через несколько минут лекарство начало действовать, терзавшая меня после пива головная боль ослабла, и я почувствовала себя отупевшей и сонной.
Дома обо мне уже начали беспокоиться. Мой ребенок встретил меня упреками: мол, они ждут за чаем уже три часа, из-за меня не ложатся спать.
– Есть не буду, падаю от усталости… – объявила я и добавила, что завтра не встану до обеда.
Проснулась я, однако, рано. Стояла прекрасная, солнечная погода с ярким голубым небом, что в это время года здесь бывает редко. Открыв глаза, но еще не совсем проснувшись, я насладилась ею, затем, переборов лень, села в постели… И только тогда на меня обрушились воспоминания вчерашнего вечера. В одну минуту небо нахмурилось, погасло, и меня охватило одно желание – спать! Любой ценой – еще спать!
Я уткнула голову в подушку, натянула одеяло почти до носа, закрыла глаза. Напрасно. Под закрытыми веками повторялся один и тот же эпизод: мужчина замахивается и бьет женщину по голове, двое мужчин закутывают лежащую в покрывало и поднимают этот ужасный сверток, плеск воды…
Я стремительно выскочила из постели. В спальне Крыся и сына было еще тихо. Набросив на себя халат, я на цыпочках спустилась по лестнице и прошла на кухню, чтобы сварить себе кофе. Вопреки распространенному мнению о его бодрящем действии, мне кофе всегда помогает спокойно сосредоточиться. И сейчас, выпив большую чашку, я начала обстоятельно обдумывать ситуацию.
Прежде всего, я систематизировала по очереди все факты, которые после моей вчерашней поездки начали складываться в ряд вопросов и гипотетических ответов.
Янина Голень, как она сама назвала мне свое имя, должна была, как и я, выйти в Утрехте, но вышла, когда я спала, на первой или второй станции после пересечения голландской границы. Она взяла у меня не только шляпку от дождя, но также творог, который она якобы и сама везла с собой. В этом я была уверена, хотя Войтек не сомневался в том, что творог остался в Варшаве в холодильнике. Зачем она взяла эти вещи? И не вышла ли раньше Утрехта из-за шляпки и творога? Невероятно! Оставленная ею лисья шапка стоит в тысячу раз больше.
Предполагаемый сыщик напрасно ждал на вокзале в Утрехте кого-то, кто должен был приехать тем же поездом, что и я. Может, он ждал мужчину, с которым я его потом видела в театре, а может, как раз Янину Голень? Но если они договорились встретиться на вокзале в Утрехте, значит, Голень изменила свои первоначальные планы и отказалась от этой встречи. Если бы она не знала, что ее ждут, то, пожалуй, вышла бы вместе со мной, как и хотела вначале. Ведь если бы она собиралась с самого начала выйти там, где вышла, зачем бы она стала меня обманывать, сказав, что выходит в Утрехте? Какой была цель такого камуфляжа в отношении меня, совершенно постороннего лица, с которым ее ничто не связывало? И зачем она оставила в вагоне лисью шапку, подменив ею потрепанную шляпку от дождя? И тут вдруг в моем мозгу как будто открылся какой-то клапан, на меня словно бы нашло озарение. Чтобы изменить внешность! Чтобы ее не узнали! Лисья шапка была прекрасным опознавательным знаком. Как это мне раньше не пришло в голову? И я еще, глупая, взяла эту шапку в надежде, что потом разыщу Голень и верну мою шляпку.
Взволнованная этим открытием, я внезапно почувствовала ужасный голод и вспомнила, что с обеда в китайском ресторане ничего не брала в рот. Я вытащила из холодильника все, что было возможно, и, усевшись за кухонный стол, уплетая, продолжила свои открытия. Кража творога либо была актом неприязни, либо должна была сбить с толку. Важно было захватить шляпку!
Я вышла из поезда с лисьей шапкой, выглядывавшей из открытой сумки. Если уж ее заметил Войтек, то тем более тип, ждавший особу, которую он должен был узнать по лисьей шапке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62