Частенько дело оказывалось гораздо проще, чем представлялось поначалу, но столь же часто возникало множество непредвиденных осложнений.
И в тот же день он получил подтверждение, что его скептицизм был вполне обоснован.
Очная ставка ни к чему ни привела. Оба яхтсмена не смогли опознать ни в одном из показанных им восьми мужчин того, кто разговаривал с Крисом Бергманом незадолго до его смерти. Что же касается Ролфа де Мёйса, который с безразличным видом стоял среди этих восьмерых, то о нем вообще речи не было.
– Они стояли слишком далеко.
– Мы не очень приглядывались.
– Просто были мертвецки пьяны, – заключил Де Грип. – Забудь об этом.
Но Херстал не забыл. Он никак не мог отделаться от ощущения, что где-то видел Ролфа де Мёйса.
В шесть часов вечера, когда Эрик Ягер приехал домой, его младший сын Марк сидел за накрытым столом. Из кухни доносились дивные запахи, потом он услыхал, как Tea жалобно вскрикнула: наверное, проглотила что-то вкусное, но обжигающее. Tea любила снимать пробу прямо с горячей сковородки.
– Я выгнала Марка из кухни. Крутился возле меня и поминутно заглядывал в духовку. Я ведь колдовать не умею, хоть вам этого и хочется. – Она на миг подставила ему разгоряченную, румяную щеку. – Неужели ты? Прямо не верится.
– Что у нас сегодня на обед? – спросил он, так как был зверски голоден.
– Получите по тарелке трески с картофельным пюре и божественной подливкой. Довольны? А теперь не мешайте.
Он понял намек и тут же ретировался.
В комнате он сел против Марка, и оба весело посмотрели друг на друга.
– У меня в животе урчит от голода. У тебя тоже?
– Спрашиваешь!
Однако мысли Марка были, похоже, заняты не едой. Он отложил в сторону вилку и нож, испытующе взглянул на отца.
– Не знаю, можно ли спрашивать, но мне очень хочется знать, что нового в деле с убийством мотоциклиста?
Tea и дети не имели привычки расспрашивать его о ходе следствия. Наверно, чувствовали, что это неуместно, хоть и сгорали от любопытства. К тому же они прекрасно понимали, что он не любит, когда за обедом заводят разговор о его делах. Обстоятельства убийства и место преступления обычно столь малопривлекательны, что разговор об этом мог по меньшей мере отбить аппетит.
Но в данном случае было понятно, отчего Марк не сумел подавить свое любопытство.
– Рик учится со мной с одном классе, – уточнил он. – Это он нашел вчера вечером убитого парня, вот почему…
Эрик Ягер улыбнулся.
– Ты с ним ладишь?
– Он парень что надо. Фантазер немного, но зато по всем предметам у него всегда можно… – Марк осекся.
– Так что у него можно?
– Ну, всегда можно одолжить конспект, а ежели что, так и списать перевод.
Вошла Tea с дымящимся блюдом.
– Остальное принесите из кухни сами. Все готово, стоит на буфете. А я пока передохну немного.
Не прошло и минуты, как подливка и пюре, покрытое великолепной коричневой корочкой, появились на столе.
Марк, забыв обо всем, набросился на еду. Он, видимо, не обиделся, что на его вопрос отец ответил вопросом.
Эрик Ягер между тем думал о сыне. Когда Марк был маленьким, он с ним мало общался и поэтому нередко чувствовал себя виноватым перед мальчиком. Годами он встречал младшего сына, только когда тот шел на спортплощадку или в школу или же, наоборот, когда мальчик возвращался домой, а он собирался в свое управление. Пути их, так сказать, всегда расходились. Он нередко корил себя: мол, того и гляди, превратишься в этакого службиста, у которого нет времени для семьи.
Отметки у Марка средние, что называется на троечку, но с тех пор, как он едва-едва переполз в пятый «бета», произошли большие изменения. Он стал прилежно учиться и теперь, когда перешел в шестой класс, как будто бы решил сделать все от него зависящее, чтобы сдать выпускные экзамены.
А в последнее время Марк начал расспрашивать его о работе. Не о конкретных случаях, а о работе в целом, словно хотел сделать отцу приятное, проявляя интерес к тому делу, каким Эрик Ягер зарабатывал на жизнь.
Или тут нечто большее?
– Не собирается ли Марк поступить на службу в полицию? – как-то спросила его Tea. Значит, она тоже заметила. Особого восторга он в ее голосе не услышал. Видимо, она подумала о своих вечных тревогах за мужа.
Те времена, когда работа в полиции была не более рискованной, чем любая другая, давным-давно миновали.
Организованный бандитизм и террор стали нынче обычным явлением, тогда как полицейские кадры и их техническая оснащенность были далеко не На высоте. К примеру, они все еще обходились сильно устаревшими пистолетами, а террористы или члены организованных преступных банд располагали новейшим оружием и вдобавок не были связаны по рукам и ногам инструкциями насчет того, в каких случаях дозволено его применять. Они пускали в ход свое скорострельное современное оружие, пока полицейские еще раздумывали, можно ли им стрелять, пока вытаскивали пистолеты из кармана или из кобуры.
Правда, наконец-то – хоть и слишком поздно – начали обучать полицейских стрельбе с короткой дистанции, да вот беда: пистолеты здесь не годятся, нужны револьверы. К тому же, если полицейский в перестрелке убивал преступника, поднимался огромный шум – такое впечатление, будто преступник заслуживает большего снисхождения, чем полицейский, который обязан поддерживать порядок.
– Может, попробуешь отговорить его? – сказал Эрик Ягер.
Tea медленно покачала головой.
– Я не уверена, что родители вправе отговаривать детей от выбора какой-то профессии, если даже предположить, что они могут помочь им осуществить их планы. Но объяснить детям, что их ожидает, мне кажется, просто необходимо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46