– Но для отвода глаз…
– А зачем вообще кому-то понадобилось убивать четырех водителей?
– Халворсен успел рассказать нам, что все они знали о побочном бизнесе Гюндерсена. Каким-то образом Гюндерсену удалось внушить своим товарищам, что через его руки проходит очень незначительное количество наркотиков. Но если представить себе, что эта контрабанда имела большой размах? И при этом кто-то обнаружил, что трое товарищей Гюндерсена посвящены во все? Этого достаточно, чтобы Гюндерсен был обречен. Ведь он лишился доверия!
– Но это уже совершенно новый взгляд на дело, – медленно, взвешивая каждое слово, произнес Кантагалли.
– Если все обстояло именно так, поведение Бека легко понять. Возможно, он боится, что его убьют. В таком случае он предпочел тюрьму смерти!
– Но почему ваши трейлеры были похищены именно в Италии? Не понимаю, зачем впутали в это дело мою страну?
– Наверно, потому, что в Италии уже было похищено десять трейлеров.
– Какой циничный расчет, правда?
– Безусловно. Но мы с вами знаем, что торговлей наркотиками занимаются только циничные люди. За последние годы в Норвегию переправлено наркотиков на много миллионов крон. Те семнадцать миллионов двести тысяч крон, которые так поразили наше воображение, лишь капля в море по сравнению с тем, что эти люди наживают на несчастье других. Графопостроители тут, скорей всего, ни при чем. Трейлеры похитили бы, даже если б они везли просто макулатуру!
– Невероятно!..
– Кстати, их уже подняли из каменоломни?
– Тягачи да, а контейнеры похищены.
– Надеюсь, тягачи не оставлены без присмотра?
– Они заперты в гараже «Джеронтони».
– Хорошо бы вы их осмотрели. Меня интересует, нет ли в них тайников, куда можно было бы прятать наркотики.
– Naturalmente! Но, по-моему, это нелогично. Если бы в тягачах были тайники, преступники сожгли бы тягачи!
– Возможно, вы правы. Но посмотреть все равно надо. А что касается фотографии племянницы Маргит Тартани, можете ее не присылать. Я решил сам приехать в Бриндизи и лично побеседовать с синьорой Тартани. Она все еще не знает, где сейчас находится ее племянница?
– Нет, – угрюмо буркнул Кантагалли, но тут же оживился. – Я рад, что вы решили приехать, синьор Нильсен. Вы понимаете, мне крайне неприятно по долгу службы допрашивать своих друзей. Мария наверняка не откажется побеседовать с вами. И тогда вы убедитесь, что она не имеет никакого отношения к этому преступлению. Когда вы приедете?
– Постараюсь завтра вечером. Будьте добры, закажите мне номер в «Альберго континентале».
– С удовольствием. На какой срок?
– На три-четыре дня. Дольше я вряд ли смогу пробыть у вас. – Рудольф помолчал. – Так вы распорядитесь, чтобы тягачи обследовали уже сегодня? Мне не терпится узнать результат. Я сейчас позвоню в Милан Франкоболло, расскажу ему свои предположения и попрошу его разузнать о Донати все, что возможно.
– Я все для вас сделаю, синьор Нильсен. A domani sera!
Через полчаса Рудольф уже беседовал с главным следователем миланской полиции, тот выслушал его, не перебивая.
– Очень интересно, – сказал он наконец. – Между прочим, я пришел к такому же выводу, и главным образом потому, что в этом замешан Донати.
– Видно, ваш Донати известная личность?
– Почему вы так решили?
– Так мне показалось. Я только что беседовал с Кантагалли из Бриндизи. Кстати, я завтра туда вылетаю. Если я вам понадоблюсь, вы найдете меня в отеле «Альберго континентале». Я сказал Кантагалли, что собираюсь просить вас серьезно прощупать этого Донати. Кантагалли даже не спросил меня, кто это такой, из чего я заключил, что Кантагалли знает либо его, либо о нем.
– Знакомству с Донати я не завидую. – Франкоболло отрывисто засмеялся. – Счастливого путешествия!
Они попрощались.
Карстен вернулся недовольный.
– Я думал, что уже никогда не разделаюсь с этим Лауритценом! Мы с ним проговорили несколько часов, и только перед самым уходом мне удалось из него вытянуть, что в тот день, когда Свендберг должен был везти косилки, он был с похмелья и побоялся взять на себя ответственность за ценный груз. Лауритцен считает, что Свендбергу захотелось поспать и он свернул с дороги. Пока он спал, кто-то набрел на его машину и решил обчистить контейнеры. Ведь мало кто знает, что макулатуру тоже вывозят за границу. Все думают, что трейлеры везут только ценные грузы. Больше я ничего не узнал, хотя и угробил несколько часов.
В тот же понедельник без пяти пять, когда Рудольф уже собирался покинуть свой кабинет, зазвонил телефон.
– Говорит фру Шёгрен. Только что мне стало известно одно обстоятельство, которое я должна немедленно сообщить полиции. Но не по телефону!
– Где вы живете, фру Шёгрен? – спросил Рудольф, невольно вздохнув, но тут же у него на лице появилось озабоченное выражение. – Через двадцать минут буду.
Фру Шёгрен жила в том же доме, где Бранд.
И даже на том же этаже.
Рудольф доехал до Киркевейен за пятнадцать минут, поставил машину в переулке и вбежал в подъезд. Фру Шёгрен встретила его на площадке у лифта. Она была высокая и такая худая, что это ее портило. На вид ей было около пятидесяти.
– Это касается не меня, а мамы, – шепотом сказала она. – Брат привез ее ко мне всего час назад. Вот уже два года, как мы поместили отца в клинику для хроников, и с тех пор мама живет то у брата, то у меня. Только что она ездила с братом в Данию и потому не читала норвежских газет. Она не знала, что Бранд… умер.
Рудольф выразительно посмотрел на открытую дверь квартиры, но фру Шёгрен не заметила его взгляда.
– Моя мама еще очень бодрая женщина, – продолжала рассказывать фру Шёгрен, стоя на площадке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61