– Может быть, бедняжка идет сейчас через лес пешком, – продолжал Робер. – Лучше всего поехать ей навстречу.
– Я так и сделаю, – сказал Филипп и направился к двери.
Вдруг он остановился.
– Да, но… А если она все-таки позвонит?
Роберу ничего не оставалось, как предложить свою помощь.
– Я быстро управлюсь.
Он надел пальто и вышел. Послышался шум отъезжавшей машины. Свет от фар с трудом пробивался сквозь густой туман. Шум мотора, пучки света становились все слабее и вскоре совсем исчезли в ночи…
Филипп и Люсетта, проводив его до крыльца, вернулись в гостиную, не зная, что сказать друг другу.
Люсетта первая нарушила молчание.
– Если у вас есть чемодан, – предложила она, – можно отнести его наверх, в вашу комнату.
– Нет у меня ничего… Все должна была привезти жена.
Он заговорил о жене в прошедшем времени, что явилось неожиданностью не только для Люсетты, но и для него самого. Он тут же замолчал и принялся нервно расхаживать взад-вперед по комнате. Люсетта с задумчивым видом бросила в камин полено.
– Ну зачем же предполагать худшее? – спросила она тихо, не оборачиваясь.
– Да потому что… я ничего не могу с собой поделать. И потом, жена не любит ездить ночью… Она плохо видит, а очки носить отказывается.
Пытаясь хоть как-то приободрить его, Люсетта принялась выдвигать всевозможные оптимистические гипотезы. Он ее почти не слушал…
Часы пробили девять раз. Раймонда пролетала над Пиренеями. Филипп думал о ней, кое-как поддерживая разговор, конечная цель которого ему заранее была хорошо известна.
– Я знаю, знаю, – проворчал он, наконец. – Поломка… Поехала не по той дороге… Так всегда говорят в подобных случаях.
– И к счастью, в девяти случаях из десяти так оно и есть.
– Да услышит вас Бог!
Он так вошел в роль, что начинал уже испытывать подлинные чувства.
– Скорее бы пролетели эти несколько часов!
– Какие обидные для меня вещи вы говорите, – заметила она жеманно. И поскольку он, озадаченный, недоуменно смотрел на нее, она, покраснев, добавила: – Неужели мое общество так неприятно вам?
– Простите, Люсетта, я не хотел вас обидеть.
Он совсем не предполагал, что беседа примет такой оборот. Что угодно, только не это.
– Войдите в мое положение. Я обеспокоен, я очень обеспокоен.
– А я уверена, что вы волнуетесь напрасно.
Она напускала на себя вид усердной воспитательницы или медсестры, примешивая к этому притворную веселость, которая неприятно резала слух.
– Вот увидите, завтра мы все вместе посмеемся над вашими тревогами.
Он вежливо улыбнулся. Довольная, что ей удалось его развеселить, и убежденная, что находится на правильном пути, Люсетта включила проигрыватель и поставила пластинку.
– Пригласите же меня на танец, – сказала она, властно взяв Филиппа за руку.
Он подчинился, и под звуки аргентинского танго они поплыли вокруг стола. Он – уносясь мыслями вдаль, обхватив безразличной рукой ее тонкую под мягким пуловером талию; она – чуткая, с полузакрытыми глазами, тесно прижимавшаяся к своему кавалеру. Бледный, то и дело мигавший свет, производимый электрогенным агрегатом, получавшим энергию от лопастного колеса, придавал сцене вид почти двусмысленной интимности.
«Если бы Раймонда видела нас…» – думал Филипп.
Она согласилась пойти на преступление только из любви к нему. Трудно даже представить, что она могла бы сделать из ревности.
Танго закончилось мяуканьем аккордеона. Началось другое. Люсетта не отпускала своего кавалера. Филипп понял, что обречен танцевать до возвращения Робера, и смирился. По крайней мере это имело один плюс: ему не надо было поддерживать беседу.
Тем временем отсутствие Робера затягивалось. На пятом танго Филипп не выдержал: ему осточертело танцевать, осточертела Люсетта, прижимавшаяся к нему все больше и больше. Он воспользовался первым же предлогом, чтобы остановиться: забыл сигареты в кармане куртки, которую Робер отнес в его комнату.
– Не беспокойтесь… Я найду.
Только он исчез на узкой деревянной лестнице, что вела на второй этаж, как дверь отворилась, и Робер, крадучись, словно вор, прошмыгнул в гостиную. Он был такой же бледный, как и Филипп, когда тому стало плохо.
Люсетте это сразу бросилось в глаза.
– Что такое? Плохие новости?
Она инстинктивно понизила голос. Он так же тихо ответил:
– Несчастный случай.
– Серьезный?
Он наклонился, наливая себе полный стакан виски.
– Она мертва.
Сооружение из обуглившихся поленьев в камине рухнуло под радостный треск разлетавшихся во все стороны искр. Робер жадно отпил из стакана и заговорил снова:
– Я какое-то время смотрел, как вы танцевали… Ника не решался войти.
Люсетта рухнула в кресло. От волнения у нее перехватило дыхание.
– Как это случилось?
– Она сбилась с пути и после Омбревилье поехала по дороге, которая ведет к заброшенному глиняному карьеру… Помнишь, прошлым летом супруги Дешасей тоже заблудились… Поэтому я и решил поехать туда… На повороте ее машину, очевидно, занесло… Она упала в карьер…
– Ты уверен, что она…
Люсетта не решалась произнести страшное слово. Брат пришел ей на помощь.
– Мертва? Увы, это так. Она не могла уцелеть… Переворачиваясь, машина загорелась… Если бы ты видела эту картину…
Он взмахнул перед собой рукой, словно желая прогнать прочь кошмарное видение – четыре погнутых колеса над развалившимися, почерневшими от огня частями автомобиля выглядели в какой-то степени неприлично и ужасно одновременно.
– В свете фар это производит жуткое впечатление… Ни больше, ни меньше – груда железа… А в ней – она… или, вернее, то, что от нее осталось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37