Я же
сельский, деревенский по натуре человек и знаю, что кошки избегают
умирать принародно. Коты и кошки - существа в высшей степени достойные
и порядочные. Когда чувствуют, что пробил их смертный час, покидают
суетный мир, дом и людей. Уходят из дома, зашиваются туда, где никто и
никогда не станет свидетелем того, как они покидают белый свет. Может,
их кто-то подбирает и уносит в мир иной, может, они сами роют себе мо-
гилу. Только никто и нигде, ни в лесу, ни в поле, не видел кошачьих
костей. Коты и кошки - это вам не люди, чьи кости и черепа разбросаны
всюду, как потаенно рождаются, так потаенно и отходят. Это святое. И я
должен исполнить великий закон природы.
Но ноги уже несут, тянут меня прочь от кошачьих страданий и зако-
нов, хотя я полностью сознаю, что в ту минуту и сам уже вне закона.
Торопливо шагаю по тротуару, несу в себе кошачий ужас и страх. И ле-
тит, летит камень, брошенный в котенка веснушчатым мальчишкой на бере-
гу речки Птичь. Летит через время и расстояния. Потому что я и есть
тот мальчишка, мои покрашенные чернилами штанишки на нем, я ведь в
свое время носил такие из кужеля на шлеечках. И они не истлели, они до
самой кончины приросли к моему телу. И котенок между небом и землей на
камышине, и кот или кошка с перебитым хребтом на окровавленном асфаль-
те столичного проспекта - все это тоже я. Потому что деревенские маль-
чишки больше котята, чем сами котята: наречено им жить - будут жить. А
нет - Богу видней, как распорядиться их жизнью и судьбой.
Вот откуда и почему я хорошо знаю сегодня, что происходило и проис-
ходит на свете с котенком. Когда нет в голове перегородок - нет грани-
цы мыслям и знанию. И у меня есть идея. Этого, правда, добра - идей -
хватает сегодня у каждого. Если бы их на хлеб намазать, мы бы только
одно и делали, что бесконечно ели и ели. И рот бы нам новый понадобил-
ся, и живот новый. Рот что небо, живот как земля.
А может, так оно уже и есть? Может, мы уже заимели такой рот и та-
кой живот, потому ненасытные? Залегли во Вселенной и, как корова жует
жвачку, пережевываем свои идейки. Потому так пусто во взболтанной на-
шей голове. Там, наверху, в космическом безграничье, мы, наверно, здо-
рово кому-то насолили, и он охотится за нами, постреливает в нас идея-
ми. Выпекает их и с пылу с жару, горячие еще, подбрасывает нам, словно
блины. А мы внизу отталкиваемся друг от друга, разбиваем лбы, чтобы
ухватить, опередить соседа. И оттого пусто не только в голове, но и в
нашем животе, одна только разлаженность организма. Что легко дается,
то легко и выходит. И этой легкостью мы загадили всю планету.
Опоганили свою матушку-Землю и теперь замахнулись на другие плане-
ты, на Вселенную. Космос нас привлекает и притягивает, мечтаем на
Млечном Пути выспаться и покуролесить, разгадать его тайны. Сколько же
это нашего хламья кружит в том космосе? Сколько дыр, скважин и проко-
лов над нашей головой? Какие только трясуны и колотуны не трясут и не
колотят нас сегодня, иных до смерти. Бесконечно длятся в космосе маг-
нитные бури, а у человека на Земле давит и жмет сердце, кружится голо-
ва, вдавливает и вкручивает его в сырую мать-землю. Среди зимы ни с
того ни с сего налетают грозы с громом и молнией. Бесконечно, словно в
лихорадке, то на одном конце Земли, то на другом возникают землетрясе-
ния. И земля утягивает, прибирает людей. Это сегодня, когда космос еще
только завлекалочка. А что будет завтра, когда мы, как татаро-монголь-
ское иго, орда под началом нового Мамая, хлынем туда?
Я опережу всех, прыгну в тот космос раньше, чем туда полетят ракеты
со специалистами. А вот внук и правнук мой хватят лиха. Останутся и
без Земли, и без космоса. Взгляните сегодня на наши города. Я не гово-
рю уже о Хойниках и Брагине, где веселой брагой жизнь пенилась и хвой-
ные леса стояли, а сегодня царствует мирный атом Чернобыля. Посмотрите
на подъезды к городу Гомелю, где на речке Сож с купеческих барж туман-
ным утром голосили кормчие: го-го, мель. Мель та вышла сегодня на бе-
рега, навсегда лег на город туман, и мне кажется, Мамай жил и живет
там вечно. Такие наворочены там рукотворные ямы и горы. Глазу страшно
делается, и за человека стыдно. Такое же будет и на Млечном Пути. И
негде будет моему правнуку приклонить голову. И кот и кошка станут
брезговать ходить по тому очеловеченному пути.
Рано, рано нам еще туда. У нас же заведенка такая - начинать со
свинарника. Превратить все в свинарник. А потом чесать затылок: что-то
не так, не тот аромат, не тот букет, и визг поросячий кругом один
только. И на всю Вселенную с того Млечного Пути разнесется поросячий
визг, и смердь, и человеческий плач. Как и на Земле, пойдет борьба за
чистоту Вселенной, в результате которой не останется знака и от самой
Вселенной. Так уже было. Так оно сегодня есть в нашем демократическом
доме. По былой привычке, вместо того чтобы строить дом, мы все еще
продолжаем строить свинарники. А люди - люди не свиньи, все стерпят,
все съедят.
У меня же идея совсем иная. Тут думать и думать, мудрствовать надо.
И я уверен, что мне не просто так даны две головы. Друг дружке помо-
гут. И кот, что прибился ко мне в благословенное для Земли мгновение,
поможет эту идейку осуществить. Это уже три головы. Не случайно, не
просто так он пришел ко мне, не зря ведь люди говорят, что страшнее
кошки на свете зверя нет.
Вместе с ним мы переживем как-нибудь сегодняшний день, перебьемся,
перезимуем. И свершим мое самое-самое заветное. Но об этом в свое вре-
мя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28