— Без сомнения, желаешь ты, любезный Слотан,— начала она,— ведать, что со мною случилось с той несчастной минуты, в которую проклятая моя ревность меня с тобою разлучила. Мать моя, волшебница, чтоб лучше научить меня своему искусству, взяла меня в горный свой замок. Там начала она преподавать мне наставления в тайнах своей науки. Признаюсь, что толь возвышенное знание пленило меня сначала, но я очень мало успела, затем что любовь моя к тебе, которая жаром ревности казалась быть пожертою, была лишь только в молчании и начала вопиять толь жестоко моему сердцу что я предалась грусти и не внимала того, что открывала мне моя родительница. Я не больше заняла, как только предузнавать средства, могущие некоторым людям служить в пользу, а чем предохранять себя в противных случаях от несчастия, о том нимало не пеклась. Родительница моя лишила меня навек к тому надежды скоропостижною своею кончиною.
Отдав долг моей природе и оплакав смерть толь милого человека, нашла я себя свободну следовать побуждениям любви моей. Я вознамерилась искать тебя по всему свету и, упав к ногам твоим, окончить у оных дни мои, ежели ты меня не простишь. Но если исступление любви презренной может быть почтено в проступок, я за ревнивость мою довольно претерпела. Пять лет странствуя по всем частям света, не имела я о тебе, любезный Слотан, ни малейшего сведения. Небо видит, сколько сие меня терзало и сколько понесла я гонения за то, что ты милее мне был тех, кои покушались на мое постоянство, однако добродетель моя защитила меня от всего.
Наконец прибыла я в Киев; там не больше получила я отрады, что ты жив и уехал за несколько дней в свое отечество со Звениславом. Тогда гналась я по следам вашим и как не ведала, что ты разлучился от Звенислава, то в сей день прибыла в здешнюю страну. Четверо дворян, которых я нашла попивающих в постоялом доме, предложили проводить меня до ближнего города, но я, приметя, с каким видом рассматривали они лицо мое, отблагодарила их за оказываемую честь и постаралась заблаговременно уехать. Однако они догнали меня на дороге, сволокли в лес, где, конечно б, честь моя погибла от их насилия, когда б великодушный Звенислав не подоспел защитить меня. Двое из злодеев пали от руки его, а прочие спаслись бегством И в сие счастливое мгновение небо сжалилось над моим бедствием, возвратя меня дражайшему супругу.
Теперь, великодушный избавитель мой,— говорила она Звениславу,— я имею, в заплату оказанного мне одолжения, открыть вам средство, которое, без сомнения, послужит к прекращению всего, что вас толико огорчает. Я уверена, что открытие о месте, где прибывают любезные вам особы, есть одно из тех желаний, кое извлекает ваши вздохи.
— Боги!— вскричал Звенислав.— Я отдал бы половину моих дней, чтоб только увидеть мою возлюбленную Алдану
Для чего ж не прибегнете вы к вашему неоцененному коню?— сказала Бряцана.— Разве не известны вам свойства его? Если нет, то я ведаю, что он может привезти вас в кратчайшее время к месту, где она пребывает.
— Ах, сударыня,— вопиял богатырь,— вы возвращаете мне жизнь! Я совсем забыл о толь надежном средстве, которое узнал от самого Тугоркана в видении. Если я мучусь, то от самого себя... или, может быть, богам угодно было в наказание мое загладить сие в моей памяти. Я обязан вам бесконечно и завтрашний день прибегну к моему другу Златокопыту... О, если б был уже теперь день!.. Если б я в сию минуту мог... однако конь мой утомился, и неблагодарность была бы принуждать его более.
Звенислав вздохнул, сто раз вставал идти к Златокопыту, столько ж останавливался и оказал все возможные признаки нетерпеливости, однако принужден был ночевать в шатре. Он провел беспокойные часы, и, может быть, Слотан с Бряцаною имели лучшую участь
Лишь только рассвело. Звенислав будил супругов, которым казалось еще очень рано.
— Простите,—кричал он,—я не могу ждать более Слотан, тебе нельзя следовать за мною, ты можешь с суп ругою своею дожидаться меня в Ятвягии
Последнее слово произнес он уже вдали, и Слотан видел его ставшего на колено пред конем своим
— Божественное порождение! О конь, превосходный пред всеми скотами! — говорил он.— О конь, затмевающий славу Буцефала, Пегаса и всех, сколько ни описано отличнейших в повествованиях! Можешь ли ты быть свидете лем ежедневных моих мучений, кои сношу я в разлуке с моею возлюбленной Алзаною — и не сжалиться над не счастным богатырем? Нет, добродетельный Златокопыт жестокость не есть свойство твоего чувствительного сердца; ты соединишь меня с нею, ты довезешь меня к ней, хотя б была она на краю света... Что? Ожидание мое совершается; из взоров твоих я вижу... о дражайший Златокопыт!
Звенислав вскочил и обнимал коня своего, который, собрав шатер, давал знак богатырю, чтоб он на него сел Звенислав не дождался повторения знаков: он вскочил на седло, как птица, и подобно молнии сокрылся на быст ром коне из глаз Слотана и Бряцаны, которые не медлили возвратиться в Ятвягию, куда перевезя все сокровища из горного волшебницына замка, жили в совершенном покое во ожидании исполнения надежды храброго Звенислава.
Конь примчал оного к морю, и богатырь не ужасался, если Златокопыт намерен чрез оное плыть, но он, встряхнувшись троекратно, распростер крылья, прекраснейшие распеигренных птиц африканских, и поднялся на воздух. Ветры не могли бы спорить в быстроте полета, с каковым принес Златокопыт его на пустой остров, на котором остановился у подошвы превысокой горы. Звенислав хотел объехать сию гору, уповая что-нибудь открыть, но Златокопыт не трогался с места и лег на землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184