Не выспрашивай у меня ничего и шествуй куда хочешь. С сего часа ты начнешь быть богатырем, ибо в сие звание я тебя посвящаю.
Сказав сие, надела она на него броню, опоясала мечом, вручила копие и велела, чтоб он сам достал себе коня богатырского. После чего, дунув на него, исчезла в глазах его, и Звенислав очутился в преужасной пустыне.
«Что я начну?—размышлял богатырь, сев под сенью стоявшего тут дерева.— Куда мне обратиться? Я не ведаю, где я и где мое отечество. Мне не дозволено видеть моих родителей, но я и не знаю, где они. Благодетельная моя волшебница оставила меня собственной моей участи. Я богатырь и должен странствовать, но похож ли я на оного, не имея у себя коня? Могу ли я оного сыскать в пустыне, где, может быть, вернее всего умру с голоду... Однако ж Добрада велела мне быть терпеливу, и я очень худо начинаю мое звание, показывая в себе таковое малодушие».
После сего рассуждения он ободрился и начал любоваться, рассматривая свое оружие. Доброта оного его увеселяла и опять припомнила ему о коне. «Ах, если б был я не в пустыне, первый бы встретившийся со мною богатырь снабдил меня оным; но здесь я не имею надежды отведать своей храбрости».
Он бы продолжал более сию мысль, если б пролившийся к ушам его тяжкий вздох не остановил оную.
Звенислав осматривался на все стороны, чтоб приметить, откуда оный происшел, и не мог никого видеть. Удивление его о сем было тем величайшее, что на месте оном не было кроме того дерева, под коим он сидел, за что бы можно было спрятаться. Он не мог утерпеть, чтоб не закричать:
— Несчастный! Кто бы ты ни был, не скрывайся от меня; тебе не должно опасаться предстать богатырю, который за удовольствие сочтет защитить тебя, если ты сносишь притеснение.
— Ах, добродетельный богатырь,— отвечал ему голос.— Каким бы благодарением обязана была злосчастная Любана, если б только в твоих силах было возратить ей первый ее образ.
— Но где ты?— сказал богатырь с изумлением.— Не опасайся показаться человеку, обязанному сохранять почтение к твоему полу.
— Ты близ самого меня, — отвечал голос. — Дерево, подавшее тебе защиту от солнечных лучей, прибегает под твое покровительство. Это я, несчастная, приведенная в сие состояние от злобы Яги Бабы. Она не удовольствовалась, лиша меня моего возлюбленного царевича, но превратила и меня в сие дерево. Если ты находишь в себе довольно человеколюбия, чтоб помочь мне, и столько храбрости, чтоб убить крылатого змия, обитающего в сей пустыне, то не медли возвратить мне человеческий вид, помазав меня желчью оного змия.
Дерево не могло больше говорить, рыдания пресекли слова его, но сего и довольно было воспламенить витязя к славному сему подвигу.
— Будьте уверены, Любана,— сказал он,— что я погибну или принесу вам желчь, которой вы требуете.
Он выговорил и шел искать чудовища.
Звенислав препроводил весь тот день, всходя на крутые утесы каменных гор, перелазя стремнины и опасные пропасти, но не видал ни одной живущей твари. Он очень утомился, когда взошел на приятный луг. Текущая по оному прозрачными струями речка призвала его утолить свою жажду. Он пил, думал о змие, досадовал, что оного не нашел, и увидел девицу, гонящую стадо овец к самому тому месту, где он сидел. Красота сей девицы толь была велика, что богатырь не мог защититься от происшедших в сердце своем движений; он вскочил и, наполненный изумления, повергся пред нею на колена.
— Божество ль ты или смертная,— говорил он,— я равно счастлив, что тебя вижу.
— Не унижайте себя, витязь, — отвечала девица, застыдившись.— Я весьма удалена льстить себе: невольница Бабы Яги не заслуживает сего почтения.
— Сие не мешает, чтоб я отдавал вам справедливость и предложил мои услуги. Вам стоит только повелеть, чтоб я принудил Бабу Ягу возвратить вам вольность,— говорил Звенислав, еще более пленясь ее скромностью.
Девица казалась тем быть тронута и, для того подшед и поднимая богатыря, отвечала ему:
— Я очень признательна к вашему великодушию, храбрый богатырь, чтоб могла подвергать опасности дорогую жизнь вашу для моего освобождения. Мне известна сила Бабы Яги, которая подкрепляется крепчайшим чародейством, и для того удалитесь скорее; мне очень будет жаль, ежели вы за сию встречу со мною заплатите жизнию.
Овцы ее напились, и она погнала их прочь. Звенислав не мог остановить ее и бесплодно упрашивал показать себе жилище Яги Бабы. Красавица удалилась, а богатырь остался в великом смущении. Он спрашивал у своего сердца, какое действие произвела в оном сия встреча, и узнал, что оно пленено до крайности прелестями сей невольницы. Он рассуждал, надлежит ли ему следовать сей склонности и не противно ли будет то званию его, чтоб влюбиться в простую невольницу, но сердце его вмешалось в сии рассуждения, обратило их в свою пользу и сделало то, что он забыл искать змея и остался дожидать утра на берегу речки в чаянии, что поутру увидит опять девицу, гонящую свое стадо. Некоторые травы служили ему ко укреплению его желудка, но сон убегал глаз его. Он наполнен был воображениями о хищнице своего покоя.
«Боги!—думал он.—Сие чрезъестественно, если вы вливаете в меня чувства любви, кои мне доселе были несведомы, для того только, чтоб я любил без надежды. Красавица сия не хотела со мною остановиться, ее не удерживало здесь то, что меня влечет к ней. Ах! Она не находит во мне того, что меня к ней прилепляет».
После сих страстных мыслей приходит он к рассуждениям. «Чего хочу я?— вопрошал он сам себя.— Желаю, чтоб меня любила девица, которая не ведает, кто я, и которой я сам не могу сказать себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184