Такая уж наша служба... Ничего не поделаешь! Спокойной вам ночи!
Выслушав эти объяснения, пан Дудковский действительно лег спать. Он испытал в течение этого дня так много волнений, что вскоре уснул как убитый. Но путешествие и свежий воздух уже подбодрили его, и он видел очень приятные сны. Ему приснилось, что он помолодел, что может бегать, прыгать и влезать на фонари, как делал это, когда ему было лет двадцать от роду. Иллюзия была так сильна, что, проснувшись,, он поискал спички и, не найдя их, принялся стучать кулаком а стену кухни и звать Малгожату.
Он был как в тумане от своих сновидений, и руки его дрожали от радости.
Чуткая служанка тотчас вошла со свечой, стыдливо прикрывая вязаным платком некоторую небрежность туалета.
Казалось, она была встревожена и удивлена, хотя в голосе ее не слышен был страх.
— Что с вами? — ласково спросила она, закрывая рукой свечу.
Пан Дудковский сидел на постели.
— Что? Что? — повторил он, вдруг приходя в себя.— А... Мне что-то показалось... Но... уже ничего... Можешь идти спать, Малгожата!
— Вот нечистая сила мутит!..— проворчала кухарка, с силой захлопнув за собой дверь.
Несколько минут спустя пан Дудковский услышал, как она всхлипывает и шепчет: «Горькая моя доля... и зачем только я сюда приехала...»
Потом запел единственный в усадьбе петух, и пан Дудковский снова погрузился в сон, на этот раз уже до утра.
Первое, что услышал пан Дудковский, проснувшись, были рыдания Малгожаты. Она уже не плакала, а просто вопила благим матом. Решив ее отругать, пан Дудковский поспешно оделся и, словно ураган, вылетел во двор. Однако то, что он узнал, сразу умерило его возмущение.
Оказалось что в эту ночь украли из сарая колоду для колки дров, из сеней табурет, из запертой кладовки при кухне лохань и, наконец, петуха; этого петуха пан Дудковский, правда, еще не видел, но пение его слышал в полночь.
Узнав обо всех этих бедах, пан Дудковский догадался, что, наверное, бдительный вахмистр всю ночь преследовал воров в другой деревне, если здесь, у него под боком, они учинили такое безобразие.
Угнетенный всем происшедшим, пан Дудковский вышел в сад, но и здесь не нашел ничего утешительного. Кусты крыжовника, малины и смородины были вырваны с корнем, деревья сливы, густо покрытые еще не созревшими плодами, поломаны, так же как ветви яблонь и груш.
Но обрушившиеся на пана Дудковского бедствия не сломили его дух: напротив, как все великие люди, он почувствовал, что в нем просыпается доныне дремавшая энергия. Он молча вернулся в кухню и, посмотрев на Малгожату взглядом, полным непоколебимой решимости, промолвил:
— Приготовь мне горшочек с раствором извести и небольшую кисть. Пусть, наконец, эти негодяи узнают, что я дома!
Неудивительно, что в этот миг обычно забитый варшавский домовладелец показался своей кухарке великолепным. Малгожата быстро принялась приготовлять известь, ломая себе голову над тем, где еще она видела столь же грозную фигуру. И вдруг вспомнила, что таким был актер Круликовский в роли обманутого мужа, когда он решает порвать с родными жены, убить ее вместе с любовником, проклясть ребенка, в происхождении которого сомневался, и отправиться странствовать.
Известка была готова. Пан Дудковский взял горшок и кисть, драматическим шагом вышел из сада и остановился у своего обветшалого, готового повалиться забора. В этом месте вся деревня могла увидеть нового владельца усадьбы и понять его намерения.
План пана Дудковского отличался гениальной простотой. Несчастный землевладелец хотел обезопасить себя от краж при помощи соответствующей надписи. Итак, он взял в руку кисть и принялся малевать на темно-серых досках забора огромными буквами: «Воспрещается входить в сад под страхом...»
В эту минуту с ним поравнялся идущий из деревни человек громадного роста, с красным угреватым лицом. Одет он был в черный сюртук, лоснящийся от старости, и сильно поношенные брюки, цвет которых мог бы послужить предметом серьезного спора по крайней мере для трех имеющихся в стране партий.
— Добрый день, уважаемый пан!—с подчеркнутой любезностью сказал пришелец, издали снимая шляпу, вид которой гарантировал ее от кражи.— Я вижу, уважаемый пан,— медленно продолжал он гортанным голосом,— что вы хороший хозяин, заботитесь о безопасности своей собственности... Увы!.. Наш бедный народ деморализован последними событиями и уважает лишь то, что подлежит охране властей и судебных органов.
«Что за черт!,.» — подумал паи Дудковский, вслушиваясь в напыщенную речь, которую можно было услышать только на публичных выступлениях.
— «Воспрещается входить в сад под страхом...» — продолжал незнакомец, читая надпись на заборе.— Прекрасная мысль, жаль только, что не сказано, под страхом чего и по какой статье.
— Разумеется, под страхом кнута,— ответил пан Дудковский, ярче оттеняя свою надпись.
Незнакомец покачал головой.
— Вы хотите воскресить наши прекрасные традиции .. Увы, последние события нанесли им сокрушительный удар, а в настоящее время степень и вид наказания определяет не пострадавшая сторона, а суд. Впрочем, если бы даже ваша надпись означала какое-нибудь наказание, учиненное с глазу на глаз, без свидетелей, что обычно ускользает от надзора судебных органов, то и тогда проку в этой надписи было бы немного, ибо те, к кому она относится, не сумели бы ее прочитать.
Пан Дудковский с интересом рассматривал незнакомца: так странно логика его слов сочеталась с исходящим от него запахом водки. На самом деле, для чего писать предостережение людям, не знающим даже букв?..
— Да-а... Я не подумал об этом,— пробормотал он,— вся работа впустую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42