"Мальчик находится в Боуд Нелли. Это рядом с
островом Элизабет". Линдберг принял "боуд" за написанное с ошибкой
английское слово "боут" (лодка) и безуспешно пытался найти это место в
Новой Англии.
Он вернулся домой 12 мая. Там его ждала ужасная новость, что
разложившийся трупик мальчика был обнаружен в лесу водителем грузовика
Уильямом Алленом в шести милях от своего дома. Мальчик умер от сильного
удара по голове. После опознания стало ясно, что найдено тело маленького
Чарльза. Это поразило Линдберга в самое сердце. Боль утраты усилилась после
того, как ему сообщили, что малыш был убит в ночь похищения.
Печально, но полиция не нашла ни одной улики, чтобы установить личности
убийц. Линдберг заявил, что ему было бы хоть немного легче, если бы
преступник оказался за решеткой, и что безнаказанность такого преступления
является слишком тяжкой ношей для него.
После того как утихла газетная шумиха, Чарльз Линдберг окунулся в
политику, особенно заинтересовавшись идеями фашизма, распространявшимися в
те годы в Европе. А полиция скрупулезно продолжала затянувшееся
расследование этого дела. Деньги, переданные через "Джафси", были основной
уликой, так как Линдберг заранее переписал номера банкнот. Эти номера были
разосланы во все концы страны. Все банки и кассы получили указание повысить
бдительность, чтобы выявить клиента, предъявившего купюры с этими номерами.

Деньги обнаружены!

15 сентября 1934 года тридцатипятилетний эмигрант из Германии был
арестован после расчета за 10 галлонов бензина 10долларовыми купюрами,
среди которых была банкнота с "отмеченным" серийным номером. Бдительный
служащий бензоколонки записал номер автомашины этого клиента и уведомил
полицию.
Быстрая проверка установила, что владельцем автомобиля является некий
Бруно Хауптаан, проживающий на 222-й улице в Нью-Йорке. После ареста у него
во время обыска были обнаружены несколько банкнот из выкупа, а в гараже -
14 тысяч долларов. Обследование квартиры также дало результат: на
внутренней стороне дверцы буфета был нацарапан номер телефона Кондона.
Хауптаан заявил, что в Америке он проживает с 1923 года и занимается в
основном перепродажей акций. "Мне везло, - скажет он. - Я не преступник.
Все, что у меня есть, добыто путем сделок, а не преступными деяниями".
Изворачиваясь, он будет утверждать, что большая сумма наличных, найденных у
него, принадлежит его приятелю Исидору Фишу, преуспевающему торговцу
мехами, и что он дал деньги ему на хранение до возвращения из поездки в
Германию. Однако, как выяснилось, Фиш умер в Германии и вряд ли смог бы
подтвердить эту версию.
В те времена Интерпола еще не существовало, но, связавшись с немецкими
коллегами, группа Нормана Шварцкопфа выяснила, что Хауптман солгал по
крайней мере в одном: он уже совершил преступление в Германии, на своей
родине, был осужден за грабеж, однако сумел сбежать в Америку, поселившись
там нелегально под вымышленным именем. Еще одной уликой стало заявление
шофера такси, который узнал в подсудимом человека, попросившего его однажды
передать записку для Кондона.
11 октября 1934 года Бруно Хауптману было предъявлено обвинение в
убийстве и в вымогательстве.
2 января 1935 года, почти через три года после совершенного
преступления, начался сенсационный процесс. Генеральный прокурор штата
Нью-Йорк Дэвид Виленц выступил с обвинительной речью в зале суда,
переполненном журналистами, фоторепортерами и возмущенной публикой. Миссис
Линдберг вышла к трибуне и мужественно рассказала о событиях той
трагической ночи. Полковник Линдберг отклонил предположение защиты о
возможном участии его прислуги в похищении. Даже няня Бетти Гоу, покинувшая
Америку и уехавшая к себе на родину в Шотландию, была приглашена в качестве
свидетеля на суд.
Суд с большим вниманием выслушал и доктора Кондона. Его показания как
посредника в переговорах Линдберга с похитителем были особенно важны. Он
заявил, что после того как услышал голос Хауптмана, не сомневается в том,
что именно обвиняемый и был человеком, с которым он встречался на кладбище
в Бронксе.
В суд доставили даже дверцу буфета, на которой был нацарапан номер
телефона Кондона. Хауптман пытался опровергнуть эту улику так: "Я
заинтересовался этим делом из газет и записал этот номер, когда всплыло имя
Кондона, но я не отправлял ему писем с требованием выкупа".
Против Хауптмана выдвигались все новые улики. Когда он устало опустился
на скамью подсудимых, на улице были слышны крики продавцов газет,
предлагающих сенсационные репортажи из зала суда. Но самая изобличающая
улика была предъявлена группой бухгалтеров, приглашенных полицией для
анализа финансовых сделок Хауптмана. Они подсчитали, что заработки
Хауптмана и его супруги Анни Хауптман могли составить капитал лишь в 6
тысяч долларов. При обыске была найдена 41 тысяча долларов. Даже его
махинации с акциями не могли дать такой прибыли.
В ходе следствия и на суде было неопровержимо доказано, что у
подсудимого хранилось 35 тысяч долларов, заплаченных Линдбергом в качестве
выкупа за своего сына.
Графологическая экспертиза выявила также, что почерк обвиняемого был
идентичен почерку на письмах с требованием выкупа и что он писал на
английском языке со схожими орфографическими ошибками.
Наконец, полиция представила в качестве последнего вещественного
доказательства лестницу. Она не принадлежала Линдбергам и была найдена
возле дома после похищения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136